О феминитивах, маскулативах и словах общего рода.
Как увлекательно придумывать новые слова — иногендерные образования от существующих корней! Я сторонник решительного обновления языка и самых необузданных лингвофантазий. Но в том случае, если за новым словом стоит новый смысл, новое понятие. А если лексическое нововведение решает грамматическую задачу, в данном случае — обозначение лиц разного пола от одного корня, моя позиция скорее консервативная. Эту задачу более или менее успешно решает грамматическую система русского языка путем расширения категории слов ОБЩЕГО РОДА. Русский язык и так избыточно синтетичен, т.е. передает грамматические значения морфологическим средствами, путем словоизменения (склонения, спряжения), тогда как основные европейские языки давно уже движутся по пути аналитизма, перекладывая решение формальных вопросов на грамматику. Например, используя предлоги вместо падежных окончаний. Увы, российский подход идентичен в политике и в языке: ручное управление вместо выстраивания системы, которая работает сама по себе.
Должен ли обижаться мужчина, если о нем скажут: "это выдающаяся личность"? Или корректнее сказать: "это выдающийся личностник"? А про Марию Склодовскую-Кюри сказать, что она "гений" — обидно для женщин? нужно сказать "она — гения"? Все это, на мой вкус, отдает схоластикой и утратой здравого смысла. Слово "индивид" мужского рода, а "индивидуальность" — женского. Ну и что? Это чисто формальные, морфологические категории, указывающие на разность типов склонения, падежных окончаний, и никакой семантики или мистики половых различий за этим не стоит. Слова "человек" (2-ое скл.) и "личность" (3-е скл.) принадлежат по семантике к общему роду, т.е. относятся к обоим полам, хотя и склоняются по-разному. Что ж, будем говорить: Ваня — человек, а Катя — человечка или человечица? По-моему, такая гендерная специализация гораздо обиднее. Морфологический фетишизм, т.е. возведение формальных признаков в содержательные — это, на первый взгляд, левизна и прогресс, а по сути, глубочайшая архаика и фундаментализм.
Итак, я бы предложил более универсальное, не словообразовательное, а грамматическое решение проблемы: условиться, что все обозначения профессий и социальных ролей являются словами ОБЩЕГО РОДА.
В современной грамматике эта категория распространяется только на слова первого склонения: "сирота, одиночка, работяга, тезка, задира, неряха, коллега, калека, тихоня..." Склоняются они как слова женского рода, типа "вода, земля", но по значению могут быть отнесены к лицам обоих полов. Я предлагаю, чтобы аналогично ряд слов второго склонения, имеющих морфологические признаки мужского рода, по семантике были бы отнесены к общему роду: "автор, врач, председатель, инженер, космонавт, программист, философ, профессор".
Это установит симметрию в грамматической системе языка: к общему роду могут принадлежать не только слова, которые склоняются по "женскому" типу (1-ое склонение), но и слова, которые склоняются по "мужскому" типу (2-ое склонение). Если "сирота" и "коллега" могут относиться к мужчинам (хотя склоняются по типу "вода, земля"), то "автор" и "врач" могут относиться и к женщинам (хотя склоняются то типу "стол, конь"). Собственно, так оно и практикуется в языке, но грамматика и словарь отстают, классифицируя слова "инженер" или "председатель" как мужской род, хотя употребляются они — по крайней мере, уже больше ста лет — как слова общего рода. Кстати, и сказуемые согласуются с такими существительными по смыслу: "врач уже пришел" и "врач уже пришла".
Мужчина не обижается, когда о нем говорят "коллега" или "умница". Почему же должна обижаться женщина, если о ней говорят "автор" или "инженер"?
Дальнейший отрыв семантики от морфологии совпадает с аналитической тенденцией в развитии русского языка (в других европейских языках давно победившей). Суть этой тенденции в том, что разные значения могут воплощаться одной и той же формой слова, которая становится гораздо более подвижной, многофункциональной. Нет нужны изобретать новые слова, если то же самое слово может выполнять разные грамматические, в том числе родовые функции.
Например, английское слово "chairman" (председатель) в 1980-е— 90-е гг. подверглось критике за сексизм и альтернативно стал употребляться феминитив "chairwoman". Но он быстро сошел на нет, поскольку язык нашел более экономное средство — грамматическое (вместо лексического умножения словесной материи). Вместо прибавления слова "woman" у слова "chair" было отнято добавление "man". И теперь слово "chair" обозначает и собственно стул, и председателя, кем бы он ни был: мужчиной или женщиной. И никто не путает этих значений, поскольку они четко проясняются из контекста. Никто не воспримет "chair" в подписи или резюме как обозначение стула, а половая принадлежность выясняется из имени.
Надеюсь, что и русский язык двинется по пути грамматического, а не лексического решения этой гендерной проблемы...
М. Н. Эпштейн